Кир Булычев - Последняя война [с иллюстрациями]

— Какой обычай?

— Какой обычай? — заволновались члены Верховного Труля.

— Когда на Землю попадает неизвестный человек и они, люди, хотят узнать, принцесса ли он (я не знаю, что такое принцесса, но полагаю, что это признак принадлежности к людям), ему подкладывают под перину горошину.

— Ну и что?

— Если он — принцесса, то утром обязательно пожалуется, что плохо спал и весь покрыт синяками. Он почувствует горошину даже через десять перин.

— Замечательно, — сказали члены Труля. — Мы подложим ему горошину, а когда он пожалуется, извинимся и скажем, что не заметили, как она туда попала.

На этом бы совещание благополучно окончилось, если бы молодой скептик не спросил у уважаемого собрания:

— А что такое горошина?

Оказалось, даже эксперт не знает, что такое горошина.

Вызвали всех прочих экспертов, но они также не ведали, что такое горошина. Стали рассуждать логически: известно, что у жителей Земли более тонкая и чувствительная кожа, чем у локатейпанцев и колатейпанцев, — пожалуй, это единственное, что их отличает. Значит, надо подложить в кровать к послу такую вещь, которая совершенно не чувствительна для местного жителя, но осязаема для кожи дорогого гостя. Решив так, члены Верховного Труля провели небольшой эксперимент. Принесли десять кроватей и на каждую положили по десять перин. Под перину спрятали по предмету разной величины, формы и степени твердости. Вечером уложили на кровати по ло-катейпанцу, не сказав им о сущности эксперимента.

Утром в присутствии членов Труля и медицинской комиссии подопытных локатейпанцев допросили и осмотрели. Оказалось, что шестеро из них спали спокойно и ничего не заметили, а четверо жаловались на неудобства и синяки. Один из непочувствовавших, однако, испытывал какое-то неосознанное неудобство. Он провел ночь на зерне местного растения, называемого в просторечье — «чертово семя». Выяснив это, члены Труля отнесли «чертово семя» в резиденцию посла и положили под десять перин.

Посол Земли Ольга Барышникова, подлетевшая в это время на попутной сирианской ракете к Локатейпану, ничего, разумеется, не знала.

Ракетодром был подметен и полит импортным одеколоном. Части национальной гвардии выстроились шпалерами от ракеты до здания космопорта. Играли оркестры народных инструментов, и дети, не успела Ольга спуститься по трапу, поднесли ей букеты местных цветов. Старейший из членов Верховного Труля, достопочтенный Жул Ев произнес небольшую, но прочувственную речь и пригласил Ольгу проследовать к ожидавшему ее автомобилю.

— Хорошо ли вы доехали? — спросил Жул Ев Ольгу, когда машина выехала с космодрома и по праздничным улицам столицы поплыла к резиденции земного посла.

— Спасибо, путешествие было отличным, — ответила Ольга, раскланиваясь с горожанами.

— Мы надеемся, что вам у нас понравится, — сказал Жул Ев.

— Я тоже. Я тронута теплой встречей.

Она и в самом деле была тронута теплой встречей и, если бы не опасение нарушить какой-нибудь местный обычай, обидеть любезных хозяев, она вела бы себя менее сдержанно.

Жул Ев и сопровождающие его лица провели Ольгу но всем комнатам посольской резиденции и с особенной гордостью показали ей спальню — громадное помещение, облицованное мрамором, посреди которого возвышалась под альковом кровать, увенчанная грудой перин.

— Это слишком роскошно для меня, — сказала Ольга. — Я, честно говоря, не привыкла к такой роскоши.

И, сказав это, тут же поняла, что совершила какую-то ошибку. Жул Ев переглянулся с другим стариком, и, как ей показалось, неодобрительно. И еще Ольга заметила, что молодой локатейпанец бочком-бочком продвигается к кровати, будто хочет залезть под перину.

Жул Ев зашипел на него и, чтобы загладить неловкость, представил его Ольге:

— Это представитель нашей оппозиции, известный скептик.

Молодой скептик Ольге понравился. Только смутили его слова, сказанные вполголоса:

— Я вам не завидую.

— Так пойдем дальше, — предложил Жул Ев. — Мы еще не осмотрели кухню и библиотеку.

Да, локатейпанцы были очень любезны, очень рады, что она прилетела к ним, и все-таки Ольга чувствовала какую-то недоговоренность, шепоток за спиной, взгляды, пролетающие рядом, жесты, не предназначенные для ее глаз.

У входа в библиотеку ожидал сухощавый локатейпанец в очках. Взгляд его был тяжел и настойчив.

— Наш эксперт по земным вопросам, — сказал о нем Жул Ев. — Не желаете ли с ним побеседовать?

— С удовольствием, — ответила Ольга. Она решила не отказывать ни в одной просьбе хозяев, хотя хотелось спать: ракета шла с перегрузками и Ольга устала.

— Сколько колонн у Большого театра? — резко спросил эксперт.

Вопрос был странным и, по крайней мере, неделикатным. Но Ольга почувствовала, что ее ответу локатейпанцы придают большое значение. А сколько колонн на самом деле? Никогда в жизни ей не приходилось задумываться над этим. Она постаралась представить себе Большой театр, коней на фронтоне, толпу, жаждущую лишнего билетика под колоннами, но сколько же их? Четыре? Нет, больше. Шесть? Семь? Наверняка четное число.

— Шесть, по-моему, — сказала она.

И по вытянувшимся лицам хозяев поняла, что совершила ошибку.

— Хотя я не помню точно, — добавила она, — может быть, и восемь. Как-то не приходилось считать.

— Не обращайте внимания на нашего эксперта, — сказал Жул Ев.

— Любознательность его когда-нибудь погубит. Ну кому какое дело, сколько колонн у Большого театра! А сейчас мы позволим себе откланяться. Вам следует отдохнуть.

И Ольга осталась одна. Ее не покидало ощущение, что за ней следят. Чем же она вызвала неудовольствие хозяев? Чем обидела их? Вроде нет. «Ну ладно. Высплюсь и тогда примусь за работу», — решила она.

Но и заснуть ей толком не удалось. Перины, которыми была завалена кровать, оказались податливыми, мягкими, даже слишком мягкими, и она с удовольствием выкинула бы по крайней мере половину перин, но в то же время что-то твердое впивалось в бок, будто спала на камнях. Ольга слишком устала, чтобы подниматься и разыскивать причину неудобства. Она заставила себя заснуть.

Ночью ей снилось, что она попала в лавину на Кавказе и камни царапают ей тело.

Это была неприятная ночь. И когда Ольга проснулась, она чувствовала себя избитой, невыспавшейся. Она с трудом поднялась и обнаружила, что бока покрыты синяками. «Ну и жизнь у послов, — подумала она. — Надо будет вечером перетряхнуть перины и соорудить себе ложе по вкусу. Ведь придется здесь жить несколько месяцев...»

У двери в спальню ждали локатейпанцы.

— Как вы спали? — нестройным хором спросили они.

— Спасибо, хорошо, — взяла себя в руки Ольга.

— Вам ничего не мешало спать? — спросил сурово Жул Ев.

— Что вы! — Ольга улыбнулась самой дипломатической из известных ей улыбок. — Я очень благодарна вам за заботу. Я чувствовала себя как дома.

— Все ясно, — сказал голос из задних рядов. Голос был недружелюбен.

Знакомый оппозиционер-скептик скорчил жалобную мину и старался передать Ольге какой-то знак. Ольга ничего не поняла.

— У Большого театра восемь колонн, — сказал протиснувшийся в первый ряд эксперт. — А вот скажите нам: кто построил Тадж Махал?

— Что? — удивилась Ольга. — Тадж Махал?

— Не знает, — сказал Жул Ев.

— Не знает, — повторил мрачный голос из задних рядов. — Она такой же посол, как и я.

Толпа угрожающе надвигалась на Ольгу, и та в полной растерянности отступала к двери в спальню, проклиная свою неосмотрительность, проклиная неизвестную ей самой ошибку, которая ставит под угрозу добрые отношения между Землей и Локатейпаном.

— Выбросить ее с планеты!

— Самозванка!

— Колатейпанская шпионка!

— Верните нам земного посла!

— Остановитесь! — крикнул молодой оппозиционер. — Вы можете совершить непоправимое!

— Она не знает, сколько колонн у Большого театра! — возразил голос из толпы. — Ей даже чертово семя нипочем.

«Ну вот еще, чертова семени не хватало», — подумала; Ольга. Она неосторожно прислонилась к косяку двери и сморщилась от боли.

— Что с вами? — крикнул, перекрывая шум сановников, молодой оппозиционер.

— Ничего особенного, — силилась улыбнуться Ольга. — Что-то попало под перину и искололо мне бока.

«Что я делаю! — подумала она, произнеся эти слова. — Теперь они окончательно возмутятся. Готовили мне резиденцию, готовили, а я вместо благодарности...»

— Покажите, — сказал Жул Ев.

— Что показать?

— Синяки.

— Как так? — удивилась Ольга.

— Покажите им! — кричал молодой оппозиционер. — Не стесняйтесь. Они подложили вам под перину горошину, чтобы испытать, настоящий ли вы посол. Вы, наверно, слышали о таком методе?

Ольга поняла, что локатейпанцы не шутят и, закатав рукав куртки, показала огромные синяки на руке.